Астаповский Владимир Александрович ЧАСТЬ 2.

Уроки Яшина

— Кстати, у кого из старших коллег учились? Кто был кумиром?

— Ничего оригинального не скажу: Хомич, Яшин. У Алексея Ивановича многому научился: он ведь фоторепортером был, стоял за воротами, часто подсказывал. И домой приглашал. Лев Иванович — тот нет, дистанцию держал. Но советы иногда давал. Жил он неподалеку от стадиона ЦСКА на Песчаной и часто захаживал к нам на тренировки. После занятий подойдешь к нему: "Лев Иваныч, ну как я сегодня?" Он скучный вид сделает: "Плохо". А потом объясняет: вот здесь тебе пораньше выйти надо было, а в этом эпизоде позицию занял неправильную и так далее. На следующий день стараешься не повторять ошибок. Так и учился: в наше время ведь никаких специальных тренеров для вратарей не было.

— Вы с самого начала встали в ворота?

— Да, еще в Брянске, мальчиком в местном "Динамо".

— Почему?

— Не знаю — нравилось, и все. Вратарь — фигура особая. В ЦСКА поначалу диковатым казалось: у меня в защите-то Шестернев, Истомин, Афонин, Багрич, а я, юнец, ими командую! Но как войдешь в раж, обо всем забываешь. Однажды Шестернев на меня даже попер: "Ты чего тут разорался!" — "Извините, — говорю, — Альберт Алексеевич, игра". Вот так: в жизни — только Альберт Алексеевич, а на поле — "Алик, справа!" Приходилось им с этим мириться: вратарь есть вратарь. Тот "золотой" матч, когда Астаповский отказался заменить Пшеничникова, ЦСКА выиграл 4:3, стал чемпионом Союза, и упрямца простили. Кстати, победный для армейцев сезон-70 их вратари отстояли почти поровну: Пшеничников — 15 игр, Шмуц — 14, Астаповский — 9. Девяти матчей оказалось слишком мало, чтобы получить не только золотую медаль, но и звание мастера спорта. Так что чемпионом страны Астаповский не считается. А в дальнейшем шансов им стать у него практически не было: за взлетом 1970-го последовало падение, от которого ЦСКА не оправился до конца 80-х. Но его вины в том, пожалуй, нет: он бился, даже когда остальные уныло возили мяч по полю, как будто выполняли тяжелую и постылую работу. Помню, в 1979-м наблюдал такое с трибуны: на ЦСКА больно смотреть, ни мысли, ни настроя, желание у всех явно одно — скорее бы все это кончилось, и только Астаповский тащит один мяч за другим, кричит на партнеров, требует, чтобы они шли вперед, пытается завести, а те словно не понимают.

— Да, приходилось слышать: ну чего ты, мол, разоряешься, ведь 0:2 уже, не все ли равно? — кивает он.

— Тогда, как и сейчас, много говорили о договорных матчах. Вам не предлагали "сплавить" игру — у вратаря ведь для этого возможностей больше?

— Бывало, конечно. Но как на духу говорю: ни разу не согласился. Обычно отвечал: не знаю ничего, ребята, есть капитан — к нему и обращайтесь. Однажды, правда, был грех, признаюсь: пропустил. Но бескорыстно! Играли неважно с кем, и вот защита моя одну атаку пропускает, другую. Соперники творят что хотят, а я пластаюсь в воротах и тащу все, что в меня летит. И так почти весь матч, пока, наконец, не подбегает ко мне один из наших: "Володь, да ты че, пропустить не можешь? Ну надо, пойми, всех же подводишь!" Они там, оказывается, договорились, а мне не сказали! Плюнул — и пропустил. Грамотно, конечно, чтобы комар носа не подточил. Денег требовать не стал. Правда, приезжаю после игры в гостиницу — в номере стол накрыт. Да зачем он мне — что я, за дармовое угощение мараться буду?

Триумф со счетом 0:3

— А какой свой матч считаете лучшим?

Вместо ответа, покопавшись в альбоме, Астаповский ткнул пальцем в вырезку из киевской "Спортивной газеты" за 1975 год. Отчет о матче "Динамо" (Киев) — ЦСКА начинался, как водится, с итогового счета: 3:0 в пользу киевлян.

—?!

— Да, представьте себе. Три гола я, конечно, пропустил (из них два Колотов забил мне с пенальти), но если бы не я, там было бы еще штук пять. Меня потом сами киевляне с поля на руках вынесли, а одна газета вышла с заголовком: "Астаповский против киевского "Динамо". Между прочим, того самого, которое две недели спустя выиграло Кубок кубков.

— И с большинством футболистов которого вы годом позже играли на Олимпиаде. Олимпийская медаль, пусть бронзовая, — большая ценность для любого спортсмена. Но выступление сборной в Монреале вряд ли было расценено как удачное?

— Конечно. И мною лично — тоже. Я ведь ехал за золотом. Но в полуфинале мы уступили немцам из ГДР — 1:2. Да еще после матча Лобановский мне сказал: "Это ты проиграл". Да почему же я, если решающий мяч пропустил с пенальти? Вот что такое вратарь: пропустил — виноват, и никто не станет вспоминать, сколько ты при этом вытащил.

От Камчатки до Мозамбика

После Монреаля Астаповский сыграл за сборную еще три матча, а потом его место занял Юрий Дегтярев из "Шахтера". ЦСКА продолжал выступать в чемпионатах ни шатко ни валко, каждый год в команде менялись тренеры — Мамыкин, Бобров, Шапошников, Базилевич... С последним отношения у Астаповского не заладились — по его словам, еще со времен работы в олимпийской сборной. И как-то незаметно, без проводов, без прощального матча Астаповский из ЦСКА исчез. Поиграл еще немного в СКА (Хабаровск), а потом и вовсе пропал с футбольного горизонта.

— Чем занимались в те годы?

— Служил. Просто служил в Вооруженных Силах, на Камчатке. Я же офицером был, играть закончил в звании капитана, предложили мне неплохую должность в штабе части. Но я подумал и отказался: какой из меня штабист — ни знаний, ни опыта. Пошел на комвзвода — это капитаном-то! Зато занимался любимым делом: технику ремонтировал — я ведь люблю с машинами возиться, автомобиль до винтика знаю. Играл за команду местного таксопарка. Вообще годы, которые провел на Дальнем Востоке, вспоминаю с удовольствием — наверное, потому, что на людей мне здорово везло, они там замечательные.

В войсках Астаповский все-таки не усидел. После Камчатки послужил еще некоторое время в подмосковной Кубинке, а потом решил попробовать себя на тренерском поприще. Был конец 80-х, и во многих развивающихся странах еще работали советские спортивные специалисты, в том числе и футбольные. Платили им по нынешним меркам немного, по тогдашним — вполне прилично, да еще в валюте, так что экзотические точки на футбольной карте мира успели освоить многие известные в прошлом советские футболисты. Астаповскому достался Мозамбик.

О том, что произошло в Африке, он вспоминать не хочет. А произошло вот что. Командировали его туда в рамках советско-мозамбикского военного сотрудничества на смену Виктору Бондаренко, известному игроку его же поколения, выступавшему за ростовский СКА. Ростовчанин двумя годами ранее принял в полуразобранном состоянии армейскую команду "Мачедже" и вытянул ее в чемпионы страны. Когда же он еще и успешно выступил в Кубке африканских чемпионов, откуда прежде представители Мозамбика обычно вылетали в первом круге, про русского тренера даже сложили песню.

Узнав, что Бондаренко уезжает, поклонники "Мачедже" расстроились, но когда выяснилось, что вместо него прибывает бывший вратарь сборной СССР и лучший футболист Союза, приободрились. "Ваш предшественник вывел наш клуб на африканскую арену. Что дальше?" — спросили у Астаповского на его первой пресс-конференции в Мапуту. "В Европу поедем!" — не задумываясь, ответил он. Эти слова на следующий день вынесла в заголовок центральная мозамбикская газета Noticias, окончательно приведя местных фанатов в радужное настроение.

Но дальше было совсем другое. Шла неделя, другая, третья — нового тренера даже не представляли игрокам. Пора было готовиться к сезону, а знакомство с командой сводилось к общению с играющим вторым тренером Тото, говорившим по-русски. Астаповский маялся во второразрядной гостинице, ходил на собрания в аппарат главного военного советника и выслушивал от представителей мозамбикского министерства обороны бесконечные обещания дать работу. В конце концов работу дали: откомандировали в армейский клуб города Нампула. Столичная команда досталась коллеге-португальцу.

Необъяснимо? С точки зрения обычной логики — да: хотели тренера, причем советского, получили, да еще бесплатно, и отправили в захолустье, где он был совсем не нужен, отдав предпочтение другому, стоившему немалых денег. Но это Африка, где логика действует не всегда. Сколько мы ни вбухивали денег в Мозамбик, сколько ни выслушивали заверений в дружбе, все равно так и остались там чужими. А португальцы, бывшие угнетатели, — своими. Тренерский корпус в Мозамбике всегда был их вотчиной, и пускать туда посторонних они не собирались. Бондаренко уже был бельмом на глазу, но "съесть" его не получилось — слишком хорошо играл "Мачедже". Короткое межвластие в клубе оказалось удобным моментом, чтобы избавиться от нежелательной конкуренции. Кстати, несколькими годами позже аналогичная история произошла с возвратившимся в Мозамбик Бондаренко: выведя сборную страны в финальную часть Кубка Африки-96, он незадолго до начала турнира был уволен и заменен на португальца Руя Касадора.

В Нампуле Астаповский продержался недолго: из мозамбикских городов этот одним из первых мог претендовать на звание "могилы белого человека" — невыносимая жара, антисанитария, малярия, свет и вода с перебоями, продукты тоже. Семью из Союза не вызовешь: в отличие от Мапуту, советской школы в Нампуле, конечно, не было. А команда... Что можно сказать об одной из самых слабых команд одной из самых слабых в футбольном отношении африканских стран?

— В общем, пробыл я в Мозамбике около полугода и уехал. лохо мне было, когда вернулся в Москву, очень плохо. Но потом собрался: в футболе, не в футболе, надо было жить дальше. Ушел из армии, работал водителем, охранником. Всякое было... Сейчас вот без дела сижу, но верю, что ненадолго. Все будет в порядке — как же иначе?

Армеец навсегда

— А как насчет того, чтобы поделиться опытом с молодыми?

— Думал об этом. Ведь дело не в том, чтобы уходящий вратарь, как у нас принято, молодому свои перчатки принародно передал. Ну дам я тебе перчатки — ты что, от этого лучше станешь? Мне вот Хомич с Яшиным свое отдали, и я свое кому-нибудь рад бы отдать — вот только некому. Даже дома: внук у меня есть, Саша, четыре года, парень мировой, люблю его без памяти. Предложил дочке: давай я из него вратаря сделаю — она ни в какую.

— Кто из нынешних российских вратарей вам нравится?

— Филимонов. Способнейший парень, с ним поработать как следует — цены не будет.

— Как вам сегодняшний ЦСКА?

— Рад за них, за Олега Долматова. Вот что значит тренер, который понимает футболистов. Потому-то и у него, и у его тезки Романцева люди играют. Но игру ЦСКА я вам прокомментировать не смогу: не смотрю. "Спартак" смотрю, "Динамо", а ЦСКА — нет. Как уходил оттуда с тяжелым осадком, так он до сих пор и остался. Разные были у меня времена, были и тяжелые — и никакой помощи от родного клуба я не видел. Ни разу. Пока играл, все в друзьях ходили, а потом как отрезало.

— Но два года назад, перед матчем ЦСКА — "Локомотив", ваше 50-летие отметили неплохо.

— Да, только клуб здесь ни при чем: это все ваши коллеги-журналисты постарались. И памятный приз вручили, и поздравили. Приятно было, конечно, но и грустно одновременно.

— И за ветеранов не играете?

— Почему же, играю регулярно. Но не за армейских, а за динамовских. Свои как-то не зовут, а вот те, наоборот, приглашают постоянно.

— Значит, армейцем себя уже не ощущаете?

— Кто вам такое сказал?! Люди всякие бывают, и жизнь по-разному складывается, но лучшие-то годы — там, и это от меня никуда не денется. Армейцем был, армейцем и остаюсь. И слова плохого о ЦСКА никому сказать не позволю.

КАК ДЕЛА?

— Я сейчас работаю с голкиперами в спартаковской школе. Уже третий месяц пошел, как я в стане красно-белых.

— До этого вы ведь занимались тем же самым в родном ЦСКА...

— Это жизнь, так ведь? Что-то у меня в ЦСКА не получилось. Сейчас все, с кем раньше трудился, говорят, что мой уход — большая потеря для армейской школы. Но ничего уже не изменить.

— Зато на стадион, наверное, по-прежнему ходите болеть за ЦСКА.

— Если честно, на футбол не хожу совсем. Смотрю по телевизору, и то не всегда. А болею в последнее время за "Спартак" — все-таки работаю именно в этом клубе. Мне вполне хватает матчей юных футболистов. Напереживаешься так, что потом ни мяч, ни поле видеть совершенно не хочется. Недавно, например, играли против "Динамо". Наш вратарь такую "бабочку" запустил! Говорит, думал, мяч мимо летит. Приходится объяснять, что страж ворот должен бросаться за любым мячом, чтобы снизить риск до минимума. Кстати, невнимательность — самая страшная "болезнь" для голкипера, которой страдают и некоторые вратари премьер-лиги. Разве можно пропускать голы с 40 метров?

— Вратари — действительно особенные люди, к которым нужен особой подход и в тренировках, и в жизни?

— Конечно. Наш брат — элита футбола. Каждый голкипер должен пользоваться непререкаемым авторитетом в команде, на поле к его голосу должны прислушиваться все, даже нападающие. Вспомните, как уважали Яшина, Хомича, Банникова. Сейчас же многим именно статуса и не хватает. Я, кстати, люблю абсолютно всех вратарей. Любого возраста. Иногда даже до смешного доходит: когда играют мои ученики, начинаю подсказывать голкиперам не только нашей команды, но и соперников. Меня начальство даже как-то отругало за это, а потом поняло: не могу я по-другому. Все-таки одно дело делаем — растим достойных игроков на благо российского футбола, и нужно стараться сделать все от тебя зависящие.

— Расцвет вашей карьеры пришелся на середину 70-х. В 1976 году вы за один сезон получили звания и лучшего вратаря, и лучшего игрока СССР. За счет чего такое удалось?

— Прежде всего я много работал и очень хотел чего-то добиться. Вспоминаю, как в 1975 году впервые оказался в Конча-Заспе, где тренировалась наша сборная. Хотя до Олимпиады в Монреале время еще оставалось, именно тогда уже, по сути, определялся костяк команды. Я считался третьим вратарем после Евгения Рудакова и Александра Прохорова, потому из кожи вон лез, чтобы проявить себя. Например, когда бегали кросс, Валерий Васильевич (Лобановский. — Прим. ред.) всегда бежал впереди всех. За ним, как правило, Блохин, Ловчев и я. Он оборачивался, видел меня в группе лидеров и чуть увеличивал темп. Через несколько минут опять проверял — я все еще впереди. Он вновь ускорялся, но я не отставал. Рудаков и Прохоров все это время бежали в самом хвосте вместе со вторым тренером, который видел, что они выкладываются не до конца. Лобановский после одной из тренировок вызвал меня и говорит: "Ты чего тут задумал?" Я отвечаю, что, мол, ничего плохого, хочу только одного — поехать в Монреаль. А тренер и говорит: никуда ты не поедешь. Я кивнул, но продолжал вкалывать. Лобановский, несмотря на всю свою жесткость, оставался человеком на редкость справедливым, и в итоге на Игры поехал все-таки я. В Монреале постоянно играл в основе и в итоге получил приз лучшему игроку турнира. Потом подошел к Рудакову извинился, что тот не поехал в Канаду, на что Женя сказал: "Все верно — ты был лучшим". Наверное, моя игра на Олимпиаде и сказалась в тот момент, когда меня выбирали лучшим игроком СССР. Но звание заслуженного мастера спорта я получил совсем недавно, на праздновании 80-летия ЦСКА. Так долго этого ждал