Астаповский Владимир Александрович ЧАСТЬ 1.

Ф.И.О.: Астаповский Владимир Александрович
Год: 1980
Амплуа: Вратарь

Полная Информация

Родился: 16 июля 1956
Город: Брянск, СССР
Гражданство: Россия

Карьера

1965 Нефтчи
1965-1968 СКЧФ Севастополь
1969-1980 ЦСКА Москва
1981-1982 СКА Хабаровск

Национальная сборная

1975-1977 СССР

Достижения

Чемпион СССР: 1970
Бронзовый призёр Олимпиады 1976
Дважды входил в число «33 лучших» (один раз под номером 1)
Лучший вратарь СССР 1976 года (приз журнала «Огонёк»)
Лучший футболист СССР 1976 года.

ВРАТАРЬ — ФИГУРА ОСОБАЯ

Из ныне здравствующих армейских футболистов разных лет Владимир Астаповский — самый титулованный: в 1976 году он стал одновременно лучшим игроком и лучшим вратарем Советского Союза. Но это не очень помогло ему в послефутбольной жизни.

C 13-го этажа Олимпийская деревня-98, построенная ко Всемирным юношеским играм, как на ладони. С суперсовременными корпусами, спортивными залами, теннисными кортами, идеально подстриженными газонами и искусственными водоемами. Один из самых престижных жилых комплексов в сегодняшней Москве. "Вот, — кивает он на окно, — думаю сходить к ним, попроситься в охранники. Может, возьмут, а? Надо же чем-то заниматься, да и от дома в двух шагах..."

Мы встретились, когда самого титулованного армейца можно было назвать и самым неустроенным: Астаповский сидел без работы. Тяжелее всего было днем. Жена уходила на работу, дочка в колледж, и он оставался один, если не считать роскошного черного кота по кличке Маркиз. И еще телефона. "Простите, а сколько вам лет? 52? Очень сожалею, но водителей старше 45 мы не берем". "Нет, с вратарями у нас есть кому работать. И в дубле тоже. И у юношей. И в детской школе. Так что рады бы, но..." "Володька! Ну, как ты? Ах, вон оно что... Да какое там, старик, ты же знаешь, какие сейчас времена. Вот позвонил бы месяца три назад, проблем бы не было. Не обижайся". Какие сейчас времена, он, конечно, знает. Были бы иные — не вызвал бы его за несколько дней до этого директор фирмы, где он заведовал гаражом с "мерседесом", BMW и "джипом", и не сказал бы, пряча глаза: "Вы извините, Володя, но платить вам больше нечем. Времена..."

На третьей позиции

Человека, погруженного в нелегкие сегодняшние проблемы, трудно отвлечь от них беседой о славном прошлом. Но вот на свет извлекаются два потрепанных альбома, распухших от фотографий и газетных вырезок на разных языках, и хозяин на глазах преображается, все охотнее комментируя каждую новую реликвию. Вот старый, совсем некачественный снимок — молодые ребята в спортивных костюмах и с ними люди в азиатских нарядах. Бирма, 1969 год. Предсезонная поездка ЦСКА, в которой главный тренер Всеволод Бобров впервые опробовал группу новичков, в том числе еще не стоявшего за "основу" Владимира Астаповского. 22-летний голкипер мог рассчитывать лишь на третью роль: место в воротах прочно занимал Юрий Пшеничников, вторым был Леонид Шмуц. В таком порядке они будут значиться в заявках ЦСКА три сезона, пока накануне чемпионата-72 фамилия Астаповского не займет первую строчку.

— Леня Шмуц — вот был вратарь от Бога! Если кто и мог стать "вторым Яшиным", так это он. И стал бы, если бы после ухода Пшеничникова первым сделали его, а не меня.

— Но многим он запомнился прежде всего нелепыми ошибками — вроде той, когда сам себе мяч в ворота забросил, помните?

— Глупости все это! Ошибки? Да кто их не совершал! Кстати, после той, о которой вы вспомнили, я крупно поругался с нашим тогдашним тренером Валентином Николаевым. Он рассердился на Леню и на следующий матч хотел ставить меня. А я отказался. Долго уговаривал дать Шмуцу шанс, говорил, что так человека сломать можно, но он был непреклонен. И я тоже: так на поле и не вышел, пришлось Николаеву ставить третьего вратаря Когута.

— И часто вы себе такое позволяли?

— Вообще-то я человек дисциплинированный, но иногда случалось. С тем же Николаевым, например, во время второго "золотого" матча с "Динамо" в Ташкенте в 1970-м. После того как Пшеничников пропустил подряд три гола, Валентин Александрович мне говорит: "Раздевайся, пойдешь в ворота". А я ему: "Не пойду". Он: "Да ты в своем уме? Как это не пойдешь?" — "Не пойду и все, хоть выгоняйте".

— Но почему? Такой ведь шанс!

— Да кто я был такой, чтобы самого Пшеничникова менять? Пацан, дублер — а он один из лучших вратарей Союза, человек в силе, в авторитете. Тут свои нюансы, мне ведь с ним и с другими ребятами еще жить да жить предстояло.

— Испугались?

— Да нет, не испугался. Просто я ни тогда, ни потом по-настоящему большим вратарем себя не считал. Так и в 76-м было, перед Олимпиадой. Вызвал меня Лобановский: "В Монреаль поедете так: ты первый, Прохоров второй". Я ему: "Валерий Васильевич, а Женька-то как же? (Рудаков. — Прим. Б.Б.) Нет, я так не согласен". Рудаков был Рудаков. И представить себе не мог: как это — я и вместо него? Лобановский: "Повторяю: ты первый, Прохоров второй". — "Да, но Женька..." — "Ты что, не понял? Еще повторить?" Осталось только руками развести и отправляться на Олимпиаду.

"Ты не вратарь"

— Но после 1976 года сомнения в том, что вы большой вратарь, наверное, отпали? Первая строчка на вратарской позиции в списке 33 лучших, приз лучшему вратарю сезона, звание лучшего игрока чемпионата СССР, олимпийская бронза — собрали все, что могли. Наверное, тот сезон вспоминаете как самый лучший?

— Вовсе нет, — неожиданно прозвучал ответ. — Лучшим в памяти остался сезон-75. Потому что проработал я его с Анатолием Владимировичем Тарасовым — человеком, которому обязан всем.

Приход создателя великого хоккейного ЦСКА в ЦСКА футбольный был тогда воспринят как сенсация. Пошло на нее армейское руководство, скорее всего, от отчаяния: чемпионат-74 команда закончила 13-й, и тянуть ее из ямы надо было любой ценой. Тарасов, правда, не вытянул и год спустя ушел, оставив ЦСКА на том же 13-м месте. Но, по убеждению Астаповского, успел одно: сделать из него вратаря и человека.

— Знаете, с чего началась наша работа с Тарасовым? С того, что он мне заявил: "Ты — не вратарь!" А мне ведь уже 28 было — не мальчик. Не знал, как и реагировать. Думал, отчислит. Он, кстати, при мне второму тренеру, Бубукину, однажды так и сказал: "Вот этого чтобы я больше не видел!" А знаете, что было в конце сезона? Приезжает он на базу в Архангельское — и ко мне: "Прости, Володя". — "Да за что, Анатолий Владимирович?" — "Не дали тебе лучшего вратаря, прости, не отстоял я тебя". — "Господь с вами, за что же вам извиняться-то?" И тут он взорвался: "Да ты сам-то понимаешь, что ты лучший? Лучший, ясно?"

— А говорят, Тарасов бывал жесток, ломал людей, подавлял...

— И меня ломал, да не сломал. И кроме пользы, ничего от этого не было. Когда он мне сказал, что я не вратарь, я его спросил: а кто же вратарь? Владик, говорит, Третьяк — вот это вратарь. Он у меня на тренировках по три шайбы сразу ловил. Пытаюсь ему втолковать: мол, то шайбы, а то мячи, то хоккейные воротца, а то футбольные воротища. А он знай свое: будешь ловить по три мяча или до свидания! И что вы думаете? Ловил. И по три, и по четыре. И спал с мячами — тоже он велел. И на стену с разгона взбегал, да так, что он поражался: "У меня Валерка Харламов пять шагов по стенке делал, а ты шесть!" И падать он меня заставлял — в грязь, на бетон, на песок с галькой, — чтобы страх отбить. Тренируемся в Сирии, на жутком поле — ни травинки, сплошные камни. Мне, конечно, ломаться зря неохота, а он подходит: "Ты что, Володя? Смотри, поле-то какое, как на "Уэмбли", — травка мягкая, падать одно удовольствие. Понял меня?" — "Понял, Анатолий Владимирович, как скажете". У него вообще принцип был: надо — значит, надо, никакие оправдания не принимаются. Даже те, что казались бесспорными. Заявляет мне, например: ты пенальти брать не умеешь. Я ему начинаю объяснять: мол, так и так, научно доказано, что мяч при ударе летит быстрее, чем способен на такой дистанции среагировать человеческий мозг... А он и слушать не желает. Должен брать — значит, будешь!

— И брали?

— Считался по этому показателю одним из лучших.

— За счет чего, если, как вы сами говорите, среагировать невозможно?

— Ну, есть всякие хитрости. Изучал соперников, запоминал их манеру бить. По тому, как человек ставит опорную ногу перед мячом, можно отгадать направление. Яшин Лев Иванович кое-что шепнул — что именно, говорить не буду, секрет.